Только хорошие умирают молодыми - Страница 126

К оглавлению

126

Слушатели терпеливо ждали. Все знали: он не любит, когда его торопят. Впрочем, многие из тех, что собрались послушать Учителя, пришли издалека. Что для них была минута-другая по сравнению с многодневной трудной дорогой?

Наконец старый крыс заговорил. Для сегодняшнего разговора он избрал человеческую речь. Кое-кто из собравшихся с трудом понимал язык людей, но из уважения к говорившему никто не жаловался на трудности. Наоборот, все старались поймать каждое слово.

— Это началось очень давно, — сказал Флейтист. — Мало кто из нас может представить почти бесконечную череду лет, отделяющую нас от самого начала. Люди думают, что первая искра разума вспыхнула именно в них — может быть, так оно и было на самом деле. Эта искра сначала тлела, а затем стала обращаться костром, ярко пламеневшим во тьме. Она разгоралась все жарче и жарче, пока не случилось что-то. Что именно? Мы опять же не можем точно знать, что произошло. Как люди сотнями лет не могли понять, что погубило динозавров, так и нам невдомек, что же стало преградой на их пути. И что остановит однажды нас. Но у людей был прекрасный обычай.

Флейтист вновь закашлялся. Взглядом подозвал к себе совсем еще юного крысенка. Тот, заметно волнуясь и одновременно гордясь возложенной на него миссией, подал выступавшему стакан горячего чая. Крыс с явным удовольствием отхлебнул из стакана, подождал, пока чай согреет его изнутри, и продолжил:

— Итак, обычай. Раз в несколько лет у людей проводились спортивные игры. Об их начале сообщал огонь, зажигавшийся над стадионом. Всякий раз игры проводились в ином городе, но огонь всегда загорался в том из них, где эти игры проводились впервые, и потом бегуны несли зажженный там факел от города к городу, передавая из рук в руки, пока он не достигал места назначения. Мне хочется верить, что разум — это тот самый огонь, что однажды вспыхнул во Вселенной и никогда уже не погаснет, пока мы способны передавать его. И хочется верить, что однажды разум достигнет своего назначения… и, вспыхнув, ярко осветит всю Вселенную, выхватив из тьмы и открыв новым поколениям деяния всех тех, кто нес это пламя сквозь тьму бессчетные эпохи назад.

Опять пауза. Покашливание. Глоток горячего чая.

— Сегодня мы поговорим о людях. Многие из вас были очень молоды, когда покинули Город, и мало что помните про них. Многие родились уже здесь и знают, как они выглядят, лишь по картинкам. Нам не известно, остались ли в округе люди, какой жизнью они живут, какие планы строят. Кто-то из вас мог бы сказать: какое нам дело до них? Если они вымрут, оставив Землю нам в наследство, — так им и надо. Я уже рассказывал вам об идее истории. О том, что время относительно, и даже будущее однажды станет прошлым. О том, что нет ничего вечного, и, становясь частью истории, нужно осознавать это и стремиться не столько любой ценой продлить свое существование — ибо цена может оказаться непомерной, — но стараться оставить потомкам добрую память о себе. Да, человечество прекрасно демонстрирует правоту моих слов. Может быть, наше появление на этой планете, превращение животных в разумные существа как раз и есть знак, отметивший окончание эпохи человека и то, что им пора стать прошлым. Все может быть. Но, — он вдруг возвысил голос, и слушатели встрепенулись, — дело еще и в том, насколько мы от них на самом деле зависим. Дело в преемственности. Они оставили нам многое из своей цивилизации, и, порой ругая людей за их ошибки, мы пользуемся все же их достижениями. Кто-то из людей-философов сказал, рассуждая о своем времени и времени предков: мы — карлики по сравнению с нашими предками, которые поистине были гигантами; но, встав на их плечи, мы видим дальше. Мне бы хотелось, чтобы вы не забывали об этом и, кроме чувства вражды, не забывали о чувстве признательности, когда будете карабкаться на плечи человечества. Сегодня я расскажу вам об одном человеке. Если бы не он, нас бы здесь не было. Вполне возможно, что мы все погибли бы. И лишь его помощь дала нам шанс, которым мы должны воспользоваться. Я не знаю, что с ним стало после того, как мы расстались. Где он сейчас, что делает, и вообще жив ли он. Это было давно.

Флейтист вновь прервал свою речь. Сидевшие на полу крысы продолжали молчать, почтительно внимая.

— Да, давно, — повторил Флейтист. — Начну с того, как его звали. Он носил имя Олег. Но сам он предпочитал, чтобы его называли Музыкантом…

notes

1

Здесь и далее следует произносить с ударением на первом слоге. — Примеч. авт.

126