Только хорошие умирают молодыми - Страница 98

Музыкант поменьше тем временем обратил внимание на следы копоти и выбоины от пуль на стенах, россыпи стреляных гильз под ногами. Кое-где в дрожащем свете блеклых лампочек виднелись темные пятна — кровь, хотя Олег не заметил ни одного трупа. Кровь, гильзы и копоть говорили о том, что здесь шел бой, а отсутствие мертвых тел свидетельствовало о том, что либо бой не был интенсивным, либо люди успели унести своих погибших, чтобы похоронить, а крыс — сжечь, чтобы не гнили, распространяя заразу. Оба варианта друг другу не противоречили. Но в пользу первого — что здесь вряд ли дрались слишком жестоко — говорило то, что Доценту логичнее было бы привести Олега к району боевых действий какими-нибудь задворками, если уж ему так хотелось, чтобы их вдвоем видели как можно реже.

Интересно, насколько хорошо он понимает мотивы действий Доцента?

Как раз тогда, когда Музыкант, отказавшись от поисков своего загадочного чутья, задумался над этим вопросом, штабист тронул Васяню за плечо. Тот послушно остановился. Вслед за ними остановились и Олег с Пашиком.

— Так, — сказал Доцент, — почти пришли. Считай, Олег, что где-то здесь проходит линия фронта. Это, кстати, очень похоже на правду. Ну что, мой друг, признайся, только честно: ты и на самом деле можешь отыскать эту дрянь с дудкой? Как-то почувствовать, ну, или еще что-то?

Он неопределенно пошевелил в воздухе расслабленными пальцами, изобразив какую-то странную фигуру. Какой я тебе друг, хотел было огрызнуться снайпер, но не стал. Вместо этого приложил палец к губам, веля всем помолчать, и попытался заглянуть внутрь себя в очередной бесплодной попытке найти и вытащить на поверхность свое тайное шестое чувство.

Ответом была тишина.

Кстати…

Под пристальными удивленными взглядами Доцента, Васяни и Пашика, пробормотавшего «ептыть», Музыкант стянул дужку слухового аппарата с уха. Мгновенно стало совершенно тихо. Звуки умерли. Мир изменился. Или изменилось восприятие Олега. Но это было уже не столь важно. Где-то поблизости от поверхности тишины, похожей на пруд, полный стоячей мертвой воды, неслышно плескалось что-то. Снайпер, сосредоточившись, мысленно ухватил это что-то и осторожно-осторожно потянул — так рыбак ведет на леске бьющуюся рыбу, так сапер выкручивает взрыватель из капризной и настроенной в любой момент рвануть мины, так искусный любовник сплетает сеть обольщения вокруг пугливой юной недотроги…

Удача сегодня была на его стороне. Оказывается, я все-таки могу вызывать это чувство по заказу, подумал Музыкант. Ну, если оно само решит показаться мне, подумал он мгновением позже. Но было уже все равно. Нечто неизвестное уже билось в нем, толкалось горячей кровью в виски, заставляло неожиданно сжимать и разжимать кулаки, и Олег уже знал, чувствовал, понимал, в какую сторону им идти…

…Ощущение было такое, будто его голова обернулась барабаном, по которому старательно лупили сразу несколько искушенных умельцев выколачивать ошеломительные дроби. Опасность, изо всех сил выстукивали они! Скорее! Готовься!

Бум! Бум! Бум! Музыкант со всей силы замотал головой, стараясь стряхнуть барабанщиков со своих плеч, увернуться от безжалостных барабанных палочек. Доцент и его парни бросились к Олегу, штабист заглядывал ему в лицо и что-то беззвучно орал, широко раскрывая рот, а Музыкант читал по губам: что с тобой, Олег, что случилось? И тут до него дошло, и, не надевая слухового аппарата, он заорал в ответ, сам себя не слыша:

— Тревога!

Все они пережили Катастрофу и то, что было после нее, медленно превращались в людей нового и отнюдь не дивного мира. Так что никто не стал спрашивать, в чем дело, не схватившись сначала за оружие.

А потом уже было поздно, потому что дело пришло к ним само. Обрушилось визжащей когтистой стаей из какого-то едва заметного тоннельчика, потянулось к горлу. Желтоватый свет редких ламп погас, сами лампы брызнули мелкими осколками — крысы лучше чувствовали себя в темноте.

Если бы не сверхъестественное предупреждение, которое успел получить Музыкант от своего секретного чутья, так вовремя проснувшегося и взявшегося за работу, у крыс были бы все шансы на успех. Они явно не хотели поднимать тревоги — надеялись влет свалить людей на пол, задавить массой, порвать в клочья, загрызть втихую, пока никто не слышит… Но Олег успел, хоть и в последний момент, предупредить о нападении, и все четверо открыли в упор огонь, безжалостно сметая вопящих тварей длинными очередями. Патронов никто не экономил.

Две крысы свалили Васяню, Пашик всадил в одну несколько пуль, но его самого тотчас же полоснули по лицу когтистой лапой, вспоров щеку до глаза. Гвардеец Доцента заорал так, что перепуганное эхо умчалось по коридорам вдаль гигантскими скачками. Еще через мгновение здоровенная особь выбила у него из рук автомат и, обхватив за плечи, повалила туда, где Васяня уже успел расправиться с ее сородичем. Он как раз собрался вставать, когда на него упал Пашик, весь в крови, наугад тычущий руками, а поверх обрушилась тяжелая крысиная туша. Очередная тварь, прорвавшаяся мимо хладнокровно отстреливавшегося Доцента, вцепилась зубами в Васянину ногу чуть выше колена и принялась рвать его клыками.

Музыканту повезло больше. Он отскочил назад и, пользуясь тем, что и в темноте хорошо видит, разрядил магазин по напавшей стае, не хлеща шквальным огнем наудачу, а успевая выбирать цели и стараясь причинить максимальный ущерб. Наверное, он выкосил не меньше половины внезапно набросившихся на них крыс, когда у него, наконец, закончились патроны. Швырнув автомат в морду набегавшему противнику, Олег выхватил нож и бросился на врага вслед за автоматом. Тяжелое оружие угодило твари точно в челюсть, та зашаталась, и снайпер всадил нож куда-то ей в брюхо, рванул вверх, рассекая теплое и податливое, брызжущее обжигающе-горячей кровью.